- Основные предпосылки разделения Грештина на Западный и Восточный? - еще по-детски звонкий, но уже с явными признаками ломки голос Андриуса отвлек от передовицы и Альнис, подняв голову, перевел взгляд с газетной статьи на сына.
- Политика Колечии привела к тому, что в результате войны спорная территория Грештина и была разделена на две части, каждая из которых попадала под влияние претендующих на нее государств, - почти автоматически крайне расплывчато отчеканил Кот-старший и, опустив газету, хмыкнул, - Давно ты интересуешься геополитикой?
- Со среды. Это домашка, - на физиономии мальчишки явственно читалось, что если бы не задание на дом, вся подноготная политики вообще и политики в отношении Колечии в частности волновала бы его не больше, чем прогнозы Министерства сельского хозяйства по удоям на следующий квартал.
Вечер в доме семейства Кот можно было бы назвать обычным, как у большинства добропорядочных семей: коротавший время за новостями глава семьи, на удивление вовремя появившийся сегодня с активно поглощающей все его время службы, склонившийся над уроками Андриус, явно решивший воспользоваться присутствием в доме отца, чтобы сократить время на поиски нудной, но крайне нужной для задания информации, и Эгле, весь вечер пропадавшая в кабинете и обозначавшая свое присутствие только лишь пулеметным треском печатной машинки. Мужчины знали - отвлекать хранительницу очага не стоит. Бессмысленно. Все равно не сдвинется с места, пока не закончит то,что запланировала. Альнису с одной стороны импонировала дотошность и усидчивость супруги, с другой изрядно нервировал время от времени всплывающий ненормированный график, из-за которого Эгле приходилось брать заботу на дом и убивать за ней вечера, которые, по его мнению,неплохо было бы посвятить семье.
- Учись вычленять необходимую информацию из текста, - отложив сложенную газету на столик, Альнис легко вырвался из любимого широкого кресла и склонился над столом, за которым обложился учебниками и тетрадями "преемник", - Какой параграф?
Андриус торопливо, словно опасаясь, что отец передумает и оставит его один на один с трудностями и хитросплетениями геополитической системы родного края, подсунул учебник, раскрытый на нужной странице. Оседлав стул и вооружившись карандашом, Кот пробежался глазами по строчкам, привычно выделяя для себя ключевые фразы и подчеркивая их короткими твердыми штрихами.
- Ищи ключевые слова, которые дадут тебе пути к нужной информации. Они всегда на виду, нужно только их уметь выявить, - он будто незаметно перебрался из шкуры расслабленно-спокойного отца семейства в личину собранного и внимательного следователя, изучающего очередной документ. Даже Андриус, казалось, уловил перемену, отчего заметно собрался и сосредоточенно следил за кончиком карандаша, оставлявшего след под словами, предложениями, а то и выделяющего целый абзац.
Разобрав параграф в учебнике на составляющие, Альнис задумчиво прикусил карандаш, припоминая, где он мог оставить экземпляр "Вечернего Восточного Грештина", где на днях ему попалась на глаза довольно неплохая по сути статья на схожую тему. Конечно, пропагандистской воды там хватало, но она разбавляла толковые мысли. Определенно, парню было бы полезно поразбираться в качестве факультативной работы. 
- Понял систему? Разбирайся пока, - он вложил карандаш между страниц и оглядел журнальный столик, обыкновенно несколько дней в неделю заваленный прессой, которая потом, по мере нарастания сего культурного слоя до определенной, только Эгле известной толщины, безжалостно удалялась в кладовку, где пополняла стопку макулатуры. Судя по жидковатому слою из пары вечерних газет, карающая рука супруги прошлась по залежам не далее как вчера, но оставалась надежда, что требуемый экземпляр остался в кабинете. Стоило поискать там, прежде чем отправляться на раскопки в кладовую.
Альнис вышел из столовой и устремился к кабинету, по пути наткнувшись на склонившуюся у телефона жену.
- Эгле, ты не... - короткое шиканье и предупреждающий взмах рукой дали понять, что рабочий процесс в разгаре и решать вопрос с поисками придется самостоятельно. Не беспокоя больше супругу, Кот прошел в кабинет, быстро перебрал несколько аккуратных стопок  у себя на столе и, не обнаружив искомого экземпляра, обратил взор на заваленный бумагами стол Эгле. Случаи, когда для переводов требовались примеры и уточнения из передовиц были не редки, поэтому он аккуратно приподнял несколько стопок в поисках газет. Найденная под одной из них оказалась старыми "Ведомостями", а "Вечернего Восточного Грештина" не наблюдалось. Прикидывая, устроить ни на ночь глядя археологические раскопки в кладовой или отложить их на выходные, Альнис потянулся одернуть плотную штору и неловко смахнул со стола крайнюю стопку. Чертыхнулся, подхватывая расползающуюся кипу скрепленных между собой листов и подняв с пола несколько выскользнувших из обшей пачки, пробежался по ним глазами, чтобы определить и вернуть на место в правильном хронологическом или литературном порядке. Три листа с бодрыми диалогами об успешной посевной с промаркированными страницами быстро нашли свое место, Альнис обратил взор на четвертый. "Мы были свободны, и мы умрём свободными." Бровь выразительно выгнулась, придав спокойному обычно лицу гримасу скептического сомнения. Что за...?
Когда Эгле вернулась в кабинет, то с порога ее ждала почти пасторальная картина: расположившийся в кресле у стола супруг со стопкой рукописи на коленях. Пастораль нарушало, пожалуй, лишь подчеркнуто-холодное выражение лица Альниса и ледяной взгляд, с порога окативший гражданку Кот. Не хватало только озвученного вслух "Пройдемте!".

Отредактировано Alnis Kot (2016-12-24 21:14:30)

За те несколько минут, что Альнис ждал возвращения жены, он успел передумать и раскрутить в уме с десяток вариантов последствий подобной находки, и все до единого заканчивались в лучшем случаем арестом всех совершеннолетних членов семьи. О худших последствиях пока гипотетического, но вполне возможного приговора думать дальше откровенно не хотелось. Откровенный страх за семью липким потом окатил спину, и к ней теперь противно липла рубашка, а ладони, обычно сухие и горячие, ощутимо влажнели, так, что казалось, пальцы оставляли следы на исписанных чужими незнакомыми словами листах. Незнакомые, но обредшие смысл благодаря не кому-нибудь, а его жене. Его, черт побери, жене, матери его сына! Стройная, выверенная и правильная картина мира пошла трещинами и где-то в глубине души зашевелилась робкая надежда: может, это какая-то ошибка. Может, Эгле просто прихватила с работы чьи-то переводы по ошибке, может... может... Но притягивание за уши фактов с ходу останавливалось, налетая на карандашные пометки на каждом из листов, сделанные аккуратным, знакомым почерком жены. Какое... предательство.
Он смерил Эгле внимательным взглядом, откинувшись на спинку кресла, стараясь на меняться в лице и не срываться на крик,хотя отчаянно хотелось и бушующие эмоции стягивали лицо, вызывая дискомфорт в сведенных мышцах, требуя оскалиться, наброситься с обвинениями, потому что это не просто очередной подозреваемый, а это нечто из ряда вон! А Эгле тем временем говорила про работу, про сына, что ждет с уроками, про то, что нужно ей всего двадцать минут. Двадцать минут для чего? Перепрятать улики? А куда? Спрятать что-то в его собственном доме от его самого? Уничтожить? Не улик - нет преступления? Не в этом случае дорогая. Не в этом.
Стряхнув руку с плеча, Альнис поднялся с кресла и молча, не выпуская, впрочем, бумаги из рук, направился к двери. Но не вышел, как просила Эгле, а лишь плотнее прикрыл ее, поворачивая засов. Небольшой запорный механизм сработал в тишине комнаты с противным и излишне громким металлическим лязгом.
- У тебя не будет времени из-за этого? - Кот отвернулся от запертой двери, и пробежался взглядом по верхней странице. За время ожидания он, казалось, успел выучить перевод наизусть. Перелистнул раз, другой, - Мы умрем свободными, - прочитал, почти не глядя в убористый напечатанный текст, - В отделе отечественной литературы появился новый перспективный автор? Иначе я не могу объяснить наличие подобной... - он начал было повышать голос, осекся и, переведя дыхание, вернулся к спокойному, убийственно-холодному тону, - Дорогая. Давай не будем тратить время на вранье и хождение вокруг да около. Все просто и очевидно: я требую от тебя внятных объяснений.
Альнис аккуратно закрыл рукопись и хлопнул кипой листов по раскрытой ладони, ожидая ответа.

- Не эта первая? - даже если бы Альнис и хотел выкрикнуть, не получилось бы, потому что горло перехватило от возмущения, ужаса и недоверия, поэтому он только выдохнул, понизив голос до свистящего шепота. Не первая? В его доме - в их доме - под самым его носом уютно расположилось подпольное бюро переводов, выпускающих в свет литературу крайне сомнительного, с точки зрения государственного одобрения, содержания. Он придавил миниатюрную супругу взбешенным, горящим взглядом и не мог оперативно и четко сформулировать даже для себя, что именно его возмутило: риск, которому Эгле подвергла всю семью, та легкость, с которой она это сделала, или сам факт наличия обмана, как насмешка над ним самим, мол вот вам, товарищ старший следователь Очень Секретного Отдела, собственная жена влегкую обвела вокруг пальца.
Он взмахнул было рукой с зажатой в ней рукописью, намереваясь оборвать патетический монолог и внести некоторую ясность, объяснив, в чем, собственно, заключается разница между литературой в самом энциклопедическом понимании этого слова, на которое так уповала Эгле, и, собственно, запрещенным и опасным для спокойствия и благополучия агитационным чтивом, единственная цель которого не просвещение и развитие в читателе чувства прекрасного, а, не много - не мало, подрыв государственных устоев.
- Ты не... - голос сына за дверью вынудил его заткнуться почти одновременно с Эгле. Переглянувшись с женой, в одно мгновение ставших из соперников союзниками, он отпер дверь и со спокойствием во взгляде кивнул замершему на пороге мальчику:
- Ты закончил с историей? - с легким недоверием выгнул бровь, - Что-то быстро.
- Не совсем. У меня там, - Андриус махнул рукой в сторону оставленного в столовой стола с учебниками, тетрадями и такими невероятно сложными детскими вопросами, что в тринадцать кажутся неразрешимой проблемой мирового масштаба, - Я не очень понял про Обристан, вернее про то, что контрольно-пропускной пункт на границе был признан... - мальчик нахмурился, припоминая слово из учебника, - Не.. целесообразным. Обристан так демонстрирует свою враждебность?
Альнис через плечо оглянулся на жену, подавив вздох. Крайне не вовремя, но, несмотря на детскую тягу к знаниям, которую супруги всегда поощряли, именно сейчас любознательность Андриуса вставала поперек следствию. Встав в проеме так, чтобы ненавязчиво перегораживать сыну доступ в кабинет, Кот неопределенно покачал головой:
- Не совсем. Обристан пытается демонстрировать свой нейтралитет, но методы, к которым он прибегает, вызывают много сомнений и вопросов. Иди, попытайся сам выявить противоречия. Я скоро подойду и мы разберемся. А сейчас нам с мамой надо поговорить.
Если у Андриуса и были возражения насчет краткости ответа, то перечить отцу мальчик не стал. Бросив из-под руки Альниса взгляд на Эгле, он кивнул и поспешил назад, в столовую. Дождавшись, когда сын исчезнет из виду, Кот снова закрыл дверь и повернулся, заметно успокоившийся и явно взявший себя в руки. Шагнув к Эгле, он решительно сжал пальцами ее предплечье и почти силой толкнул на диван, не проронив ни слова. Так же молча щелкнул кнопками большой и тяжелой, как шкаф, старой радиолы, и кабинет наполнился хрипом магнитофонной ленты, который тут же заглушила бравурная музыка популярного марша.
- Ты не понимаешь, во что ты влезла? Позволь обрисовать перспективы. За подобную литературу, как ты выражаешься, не награждают и даже не гладят по головке. Равно как и не грозят пальцем, лишая надбавок, - негромкий голос нависшего над Эгле Альниса казался ровным и монотонным на фоне чеканного музыкального ритма, - И не смей рассказывать мне о доступе к печатному слову, я слишком хорошо знаю о методах тех, кто предпочитает такого рода "литературу". Сколько подобного дерьма прошло через тебя? Как они на тебя вышли? Как давно ты сотрудничаешь с ними?

Его обычно мягкая, сдержанная и мило улыбающаяся миру жена фурией слетела с дивана, отпихивая его с дороги. Его Эгле, которую он знал без малого пятнадцать лет, в которой уверен был едва ли не больше, чем в себе, посмела повысить на него голос и проявить черты, о которых он если и знал, то не замечал, спуская ей их, снисходительно прощая, как милые женские слабости.
Кот отступил, с недоверием, по-новому глядя на Эгле. В иной ситуации расхохотался бы, переведя весь неприятный разговор в шутку, потребовав вернуть ему его жену на то же самое место, с которого забрали, подменив этой малознакомой бунтаршей, но сейчас, именно сейчас - было не до шуток. Подобное предчувствие надвигающейся грозы он уже испытывал на передовой, незадолго до того, как его зацепило осколком. Теперь же предчувствие катастрофы неприятно холодило спину, дыша в затылок.
- Твояя? Инициатива? - Альнис зашипел, как змей, сжав кулаки и сминая в пальцах злополучные листы, которые, казалось, жгли пальцы,  пока Эгле перебирала бумаги на столе, - Лучше пусть допрос будет сегодня, сейчас и здесь и допрашивать тебя буду я, чем завтра, в управлении, и вместо меня перед тобой будет опытный дознаватель!
Память услужливо подбросила ироничное напоминание, что один из таких как раз буквально на днях занял кресло в кабинете через три двери от кабинета самого Альниса. Лицевые мышцы снова свело от едва сдерживаемой гримасы злого отчаяния. В два шага приблизившись к жене, Кот вырвал из ее пальцев бумаги, пробежался по ним взглядом и, свернув в рулон, безжалостно смял, проворачивая в противоположные стороны, будто хотел отжать бумагу насухо, выдавить из них крамольный текст, оставив после этого девственно-белые, чистые листы.
- Давай все, что еще есть, - приказал негромким, ровным тоном, став собранным и холодным, и распахнул дверцу аккуратной небольшой буржуйки в углу кабинета. В этом году альтернативным отоплением они не пользовались - централизованное тепло подавалось в дом без перебоев и буржуйка не топилась с весны, когда на Грештин обрушились нежданные заморозки отступающей зимы. Смятая и свернутая кипа, топорщась углами, броском отправилась в черное чугунное нутро печи, подняв маленькое облачко осевшей с трубы мелкой сажи, и занялась почти сразу, едва один из уголков лизнул огонек спички.
- Мне нужны имена тех, с кем ты занималась этими переводами, всех инициаторов, - желто-оранжевое пламя, весело извиваясь и танцуя, отражалось в холодно-голубых глазах Альниса, - Уничтожишь все наработки по другим книгам. Сколько их всего? - пламя, будто соглашаясь, недовольно гудело в трубе, - Не возражай мне, я не намерен это обсуждать, Эгле. Иначе мы будем разговаривать по-другому.
Альнис, наконец, обернулся и посмотрел на жену холодным и серьезным взглядом.